Наверно все правильно,

Но только судить не значит понять,

И можно простить, - не потерять.

Да будь хоть платиновой цепь и миска,

Мне лучше встать, собрать саквояж,

Одеть камуфляж

И уйти по-английски,

Чем глупым и терпеливым щенком

Не сметь даже гавкнуть под твоим каблуком.

Уйти туда, где соленые листья

Падают медленно… медленно… быстро…

Туда, где, шурша и виляя,

Огромная стая

Летит на зимовку вниз…

Как какой-то мудреный природный каприз.

Да только и там паруса замирают,

И гасится жесткий отточенный звук,

Когда опускается шпилька-каблук.

На ковер из поверженных тел…

На тех, кто тебя когда-то хотел…

Почти без слов,

Боевые огни кораблей.

Некрасивого цвета закат

Поклонился до фонарей.

Больше некому отворять

Помещенье соломенных губ,

И пернатые крыши домов

Караваном уходят на юг.

Между нами не может быть Сна,

С новой версией миражей,

Многолетнего Я Тебя…

Я живу от “вес” до “ны”,

Я живу от “чела” до “век”.

В миру - у "почти весны".

В быту - почти человек.

Разукрашенный под лицо,

Расписанный под Жуль Верна,

Неудавшимся подлецом

Я меняю веру на верность.

И живу. А когда не жить?

Я живу от крика до хрипа.

Я учусь собой дорожить,

Город N в беглых фонариках,

Город N в детских кошмариках,

Здесь жуют друг друга на завтрак,

Пока не обрушиться завтра…

Я закончил писать свою повесть,

Я замучил вопросами совесть,

И с топорища лёгкого пера

На это завтра рухнуло вчера.

Под обломками - руки в объятьях.

Над обломками - небо в крестах.

Это хлещет КровавоДатье,

Принятое за страх.

А красота все спасает мир,

Поменяв колпак на мундир,

На лохмотья голого тела…

Я сегодня абсолютно пустой…

Отсмеявшийся… Отхотевший…

Я примял горизонт сутулой спиной

И смываю с себя запотевшую внешность…

Завтра… Это что-то потом…

Не могу его вспомнить… Я слаб…

Время сегодня стало рабом!

Лед тускнеет, прозрачен Хаос.

Еще на губах язык Ее тела…

Я потерял Ее… Я теряюсь…

Взгляд! Только она так смотрела!

Не захочешь, а станешь пьяным,

Заменяя душу кусками плоти.

Оба сердца мои с изъяном, -

Бьют в груди с аритмией сотен!

Я в преддверие хлопнул дверью

Не своею, - ее рукою…

Я не верю себе… Не верю…

Мимика, жесты, -

Кому это надо?

Размороженный шницель доброго утра,

Пересоленный всползанием солнца

По лестничной клетке райского сада.

Беглый огонь,

В плаще не распашку,

Вылизал пятки дотла, до золы…

Уходящему поезду… И что осталось?

Новые швы на рубашке?

Нет, черта с два

Оно “становится ближе!”

Что мне будет за стоптанные ноги?

Что мне будет за краденое чудо?

Что мне будет за сорванные веки?

Сколько стоит дырочка от солнца?

Сколько стоит дом на эшафоте?

Кто закроет мои сорванные ставни?

Что мне будет за выжженное небо?

Что мне будет за руки по локоть?

Кто закроет мой сорванный голос?

Сколько стоит рубище младенца?

Сколько стоит день у проститутки?

В сутках

24 дня

И нету ночей

В сутках…

Впрочем,

Удобная голова

Коснулась плечей

Всех прочих.

Ради

Минут мы

Теряем жизнь.

Разве,

Ради минут?

Осмотрись.

Тебе страшно?

Я стою на пороге ветров

С обрубком меча,

В полете стрелы от ближайшей надежды.

Сто смертей, сто шагов.

И с немногим час

До оваций осталось, но прежде:

Закончит светать в нашу честь

Час пик

И длинных ножей позади,

И только копыта висками ещё стучат.

Сто смертей, сто дорог

Пролегло на груди…

Летописцы напишут, но

Я заблудился в мужицком лете,

Среди фигур и каменных стражей.

Выкрикни мое имя!

И прости меня, если даже,

Прощать уже будет поздно…

В утопиях не сомневаются,

А мне подарили праздник!

Высеки мое имя!

Пусть его носит каторжник,

Когда прощать уже будет поздно.

Сон - ложь в единицу времени.

Разве так встречают рассвет?

Промолчи мое имя!

Ведь я не прощаюсь! Нет!

За штукатуркой и разговорами

Прячется маленький Homo,

Он хотел убежать от себя,

Но всего лишь ушел из дома.

Проколов шкуру спальных районов,

Намотался на чьи-то усы.

Он хотел умереть от скромности,

Но всего лишь сломал весы.

Затаскал свою жизнь по театрам,

Хотя мог бы носить на руках.

Он хотел досидеть до антракта,

Сосмотрел со звезды позолоту,

Оказалось: медный пятак

Уводит меня к горизонту,

Кошачий чеканя шаг.

Сквозь двухпудовые сутки,

Сквозь "горящие трубы" чувств,

В мутном рассоле рассудка,

Поневоле вводя во вкус.

Но сегодня мне стало людно,

Быть картиной среди картин.

И ты укрыла своею грудью

Амбразуру моей груди...

1999 г.

Остервенело куполастые ледокольни

Горлопанят отрывками тишины:

Выражение нашей воли,-

В вырождении старины!!!

Инквизицией опустилась

Гневом сжатая в боль рука -

Выражение нашей силы,-

В вырождении языка!!!

Прилив крови часто уносит

Сталь цепей разводных мостов,

Выражение нашей злости

Сквозь отчаяние наших ртов...

1999 г.

Вырванный с корнем

Из бушлатной обшивки,

Из газетной подшивки,

Из местной паршивки…

Выметен в дворик

Собственным телом,

Шуршаньем планеты,

Дрожаньем молекул…

Наброшен на плечи,

Накинут на шею,

Скручен в узлы,

Горит и горит…

Скованный, спетый,

Сложенный в ретро

Огонек в уголке груди…

Мы забыли прийти на наш праздник,

Пьем и грустим невпопад.

И лишь зеркало вечером дразнит,

Твой лукавый, картавя взгляд.

Мы забыли звонить, чтобы слушать,

Признаваясь в любви не вслух.

Дверь души превратили в “грушу”,-

Мы в неё не стучим, - мы бьём!

Мы забыли не просыпаться,

Ну, а после забудем уснуть…

Неужели, – надо расстаться

Для того, чтобы вернуть…

Мы забыли прийти на наш вечер,

Грустим, невпопад, и пьём…

Дар Любви, потеряй дар речи…

И забудь обо всём другом…

О Весну ломаются зубы…

По Весне выходят из строя,-

Люди, машины и шубы…

Сходят с ума на землю,-

Ветра и перелётные руки,

Сны и недобитые мысли…

Это мы выходим из строя,

И каждый смеётся последним.

Мы шагаем влево, мы шагаем вправо,

Мы сдаёмся почти без боя,

Потому что Весной не мы, а нас имеет право:

Как этот скучный день вдруг стал нерукотворным?

На всю оставшуюся за бортом…

Как приговор, привЕденный в компанию исполненных желаний….

И этот скудный день…

Холодный лёд руки к расплавленному логову рассудка.

Мне некуда бежать, но есть куда идти.

И я иду… Как марш часов, как музыка без звука,

Как тишина, холодная, руки…

Возьми её, и сердце – замуруй!!!

В созвездии трёх сосен мирозданья,

На дне которого мешают наше я,

Заместо рафинада…

2000 г.

Когда совесть в мусорный бак

Выбросит белый флаг,

Когда часы перестанут вслух

Отсчитывать каждый круг,

Мы отбросим живые щиты

И сдохнем, как последние надежды,

Под золотым дождём,

Упавших на счастье планет…

Все молились -

Я читал стихи…

Прислушайся к ним, Всевышний,

И столько будет радости и тоски,

Сколько Ты сможешь услышать…

Все играли с огнём -

Я им жил…

И менял караулы на женщин,

Но у них не хватало сил, -

Смотреть, как кнут крови хлещет…

Все любили меня -

Я не мог

Быть понятным как-то иначе…

А солнце шло на восток,

Самого себя солнечный зайчик…

Все молились -

Я читал стихи…

Я твои стихи читал, Всевышний…

И столько было радости и тоски,

Сколько я смог услышать…

2000 г.

Знаешь, Лето ещё не прошло…

Ещё болит головой о вчерашнем дне,

В чужих мирах на своей войне…

Посеешь Душу -

Костей не соберёшь….

А я выползу в пасмурно поле,

Где и мёртвому воля…

И буду медиатором головы

Биться о чугунные струны решётки…

И будет музыка….

Вечная музыка без предела…

Без конца…. Без краю…